В этом потрёпанном временем, но не побеждённом доме правую половину первого этажа занимает лавочка. Через тяжёлую деревянную дверь, забранную желтоватыми  стёклами в мелком свинцовом переплёте, которая со скрипом открывается в сумрачное, пропахшее табаком и пряностями пространство, покупатели и просто гости попадают в  загромождённый стеллажами и полками магазин. Пряностями и табаком, кофе и сухофруктами  тут, в основном, и торгуют – торгуют не ради прибыли, но ради удовольствия, а потому дёшево и со вкусом. Управители многих 'приличных' домов Палермо предпочитают отовариваться именно здесь – под неторопливую беседу и чашечку кофе, сваренного мрачноватым Родольфо, или под солоноватые шутки и рюмочку домашней граппы синьоры Сантони и с немалым прибытком для собственного кошелька, поскольку разницу между нормальной и здешней ценой вполне можно положить в свой карман. Продаются здесь и многочисленные мелочи, потребные в непростом быте яхтсмена – от жёлтых деревянных юферсов и медных колец для парусов, до саморезов и морских карт островных окрестностей. Даже досужему туристу найдётся, зачем сюда заглянуть. Тускло мерцают в витрине подёрнутые патиной медные кольца подзорной трубы и латунь рынды с тех самых 'Фермопил', зовут в далёкие странствия потемневшие усилиями нечистого на руку реставратора карты сокровищ на стенах.
Словом, это как раз такая тёмная и немного мрачная портовая лавка, которую представляли себе многие, почитывая вместо уроков романы о пиратах и южных морях – место где сплетаются в тугой клубок городские слухи и сплетни, где имея деньги и знакомства можно купить всё и немного больше, где усталому посетителю никогда не откажут в рюмочке, а то и в ночлеге, место где, сидя в кресле-качалке, и проводит существенную часть своего времени дон Чезаре Сантони собственной персоной.